2009

Кольский п-ов, новогодний, январь 2009, рук. И. Храбрых

Спасение Димы

(Транскольские сумерки. 1 -13 января 2009 г.)

Каждый год 31 декабря мы с друзьями

ходим… в новогодний поход

2 килограмма за 24 часа

Впрочем, в этот раз мы решили 31 декабря все-таки не уезжать. За предыдущие два года все так наелись новогодних ночей в поезде с пьяными проводниками и распоясавшимися пассажирами, что праздник постановили отмечать в городе, а в поход выдвигаться на следующий день.

 

Итак,  мы уезжали вечером 1 января, и были кротки, как овечки.  Нас было восемь, все свои: Женя с Олей, Наташа, Ваня, Дима, Паша, Юра и я. Таня с Олегом из ПКТ, которым предстояло разбавить нашу тесную компанию, должны были приехать в Мурманск только следующим поездом. И время до их прибытия нужно было потратить с пользой, что мы и делали.  Еще в поезде Юра напугал нас 30-градусными морозами, которые начнутся  7 января и неизвестно чем и когда закончатся. Реакция последовала мгновенно:  «Надо набрать два килограмма», - сказал тогда Ваня. И началось обжорство.  В редкие паузы, когда мы не ели, Юра развлекал нас цитатами из книжки про белых медведей. В итоге, к выходу из поезду, мы почти выполнили свою продовольственную программу, а о кровожадных привычках белых медведей знали столько, что в первый день похода Дима, идя к проруби за водой, всерьез опасался встречи с косолапыми, а Ваня в свободные минуты тренировался одной рукой быстро открывать лезвие ножа. 

Добрый Мурманск

В Мурманске нас уже ждали. О том, что нас приютят на ночь Анины родители, договорились еще в Питере, но мы никак не ожидали, что отец и брат Ани Костиной приедут за нами на вокзал и  заберут все наши вещи, чтобы мы могли налегке прогуляться по заснеженному вечернему городу.

Гостеприимство наших  радушных хозяев не знало границ. Анина мама, Лидия Ивановна, встретила нас полным столом. Александр Петрович, щедро разливая домашнее голубичное вино и настойку на золотом корне,  с азартом рассказывал, как ездит на рыбалку, как ему не раз приходилось вытаскивать из промоин во льду снегоход и выпутываться из других охотничьих и рыбачьих передряг.  Несмотря на наличие взрослых детей, Александр Петрович и его жена были так  молоды и азартны, что не будь у них необходимости вовремя выходить на работу, их, наверное, нетрудно было бы уговорить пойти в поход вместе с нами. 

Перед отбоем Анины родители сводили нас на сопку, где стоит знаменитый Алеша. Сперва из-за метели было трудно что-нибудь разглядеть. Но снежный заряд прошел так же внезапно, как начался, и, стоя у подножия памятника,  мы смогли увидеть внизу под нами залив с ярко подсвеченными баржами, огни города и даже местный горнолыжный склон.

Не время знакомиться

О машине, которая должна была добросить нас до Верхнетуломского водохранилища,  позаботился Анин папа, и на следующий день, часов в семь утра ГАЗ кого-то из его знакомых уже ждал нас неподалеку от дома наших радушных хозяев. Тут мы и попрощались с Александром Петровичем и Лидией Ивановной, получив от них самые теплые напутствия и пакет оставшихся от нашего пиршества замечательных пирожков с брусникой.

У вокзала машина остановилась, дверь ГАЗа распахнулась, и снаружи послышался звонкий девчоночий голос: «Ух ты! Мы на этом поедем!» Она влетела в машину яркой зеленой молнией, сверкая улыбкой и серебристым париком поверх зеленой вязаной шапочки. Появившийся следом за Таней длинный и худой Олег тоже улыбался открытой, приветливой улыбкой. Они оба внесли волну праздничного оживления в нашу засыпающую компанию. Правда, ненадолго. Процедуру более менее основательного знакомства, как-то не договариваясь, решили перенести на потом. За предстоящие 10 дней у нас будет для этого еще достаточно времени. 

Сумеречная зона

Полдень 3 января был пасмурным и слегка морозным. Градусов 10-12, не холоднее.   Пока мы надевали лыжи, мимо проехал снегоход. Туземцы ехали рыбачить, держа на коленях симпатичную собачку типа лайки. Только вчера мы разглядывали в альбомах наших гостеприимных хозяев фотографии с собачьими упряжками, а тут, на тебе: суровая северная собака верхом на снегоходе. Цивилизация, блин!

 Когда мы выкатывались с дороги на берег водохранилища, рыбаки огласили озеро радостным криком: «Поймал!»  «К счастью», - подумала я, и сделала первые шаги по слегка припорошенному снегом льду.  Мои «золотые туристы» катили нормально, и можно было не переживать, что будет тяжело поспевать за друзьями на пластике. А на пластике в этом году шла большая часть группы. У Тани с Олегом были такие же новехонькие и наикрутейшие окантованные фишера, как у Димы. Наташа всегда ходила на широких пластиковых лыжах типа скитуров, Ваня с Юрой в этом году прикупили себе широкие пластиковые соломоны. И только Женя, Оля, Паша и я остались, как и были, деревянными. Впрочем, по такой погоде, с едва ли пятисантиметровым снежным покровом, да еще и без подлипа, было абсолютно все равно, на каких лыжах ехать. 

Пока мы шли по длинному узкому водохранилищу несколько раз принималась сильная метель, но часа в два, когда стало смеркаться, небо почти расчистилось, обнажив узкий серп растущей Луны. На юге розовел закат. Где-то за горами, в сотне километров от нас вставало и садилось солнце. Но мы не увидим его еще дней семь. Как предупредил нас  Юра, в это время года солнце здесь не показывается над горизонтом ни на минуту. Для нас начинались долгие сумерки.

Проявляем силу воли и не лезем в это гору

Часа в четыре или начале пятого начали ставить лагерь в заливчике напротив отрогов Чильтальда. Несмотря на то, что это была самая высокая гора в районе (900 метров с копейками), за ужином было принято волевое решение, что мы на нее не полезем.  Как говорил Ваня, идти наверх с вещами тяжело и рискованно, а в радиалку еще рано. «Радиалка должна быть как праздник», - проникновенно говорил Ваня. 

По правде говоря, залезть на этот самый высокий в районе пупырь, хотелось.  Но даже Юра, главный ценитель и любитель обзорных высот,  бескомпромиссно расставлял запятые: «идти нельзя, надо спасать Диму», и с этим было не поспорить. Нам действительно надо было спасать Диму. Он кровь из носа должен был вернуться в город  11 числа, и в тот же день  чистым и бритым появиться в офисе. А так как наш путь из-за отсутствия дешевых билетов на более ранние даты был рассчитан числа так до 13 января, Диме предстояло в одиночку сойти с маршрута и пробираться в Кандалакшу, откуда у него уже был куплен билет, аж в люксовый вагон  на 10 января.

Песню про спасение Димы мы пели весь поход. Каждый вечер, а иногда и на перекусах, и промежуточных привалах Дима садился с Юрой и Ваней за картой, и с учетом пройденного за день, корректировал план своего «спасения», в смысле схода с маршрута.

Полгоры

Словом, на гору было решено не идти. Иначе Дима мог бы не успеть на поезд. Однако за ночь у Вани в голове созрел компромиссный план: в гору все-таки полезем. Радиально. И не на самую вершину, а только по ближайшему отрогу, метров на 400, а затем вернемся в лагерь, пообедаем, и продолжим путь.

Пупырь покорился уже к концу утренних сумерек.  День, как бывало здесь почти всегда, начался пасмурно, но от этого картина, которую мы видели с нашей компромиссной полувершины  приобретала только особую суровую красоту.  Вокруг лежала страна заснеженных  сопок, кое-где пересеченных  узкими полосками просек, внизу виднелись причудливые очертания  огромного водохранилища и залив, на берегу которого мы ночевали.

Катиться вниз было настоящим праздником: быстро, мягко, пушисто. Таня с Олегом вернулись с горки особенно довольные.  «Это специально для вас, чтобы вы не заскучали на равнине», - великодушно сказал им Ваня, помня, что ребята пришли к нам из горного туризма.

Избушки на картах, в приметах и в реальности

После перекуса мы продолжили путь по озеру, и снова шли на юг, по длинной горловине водохранилища.  Впереди над сопками тихо тлел закат, идти было легко, мороз снова был около 12 градусов, и скользило отлично. Мы шли к избушке, и почти верили, что вторая ночевка будет в теплом, комфортном доме. Уже стемнело, на небо высыпали звезды, Олег устал объезжать нашу колонну, ослепляя нас вспышкой фотоаппарата, но стоянку все не объявляли. Когда мы выехали на какой-то берег, и пройдя по нему, оказались в бухточке очередного залива, избушка с теплой печкой и длинными нарами уже, как мираж, носилась перед глазами. Следуя указаниям навигатора и выйдя к тому месту, где ждал теплый и уютный дом, Юра вернулся с  известием, что изба… увы, сгорела. Пришлось пройти еще с полкилометра назад в поисках подходящего места для стоянки, а потом еще часа полтора искать на нашем и противоположном берегу заливчика сушины, чтобы запалить костер. 

Утром 5 января мы выходили на лед в довольно сильную метель, и было практически ничего не видно. Но вечером нас уже точно должна была ждать изба. Если ее не окажется на острове, то пойдем в Вахтовый поселок, и уж там наверняка заночуем в каком-нибудь доме.  «Раньше у нас всегда были избы на Сочельник», - мечтательно говорила  Наташа, - «Завтра Сочельник, значит сегодня или завтра точно должна быть избушка», - почти уверенно прогнозировала она.

«Кстати, а чей у нас Рождественский ужин, 6 –го числа?», - спросил Ваня. «Мой», - весело отозвалась Оля. «Как это я удачно подгадал. Очень хорошо. А ведь я специально не думал об этом», - довольный собой и очередным удачным стечением обстоятельств констатировал Ваня. Это действительно было очень удачно. Все знали, что если готовит Оля, ужин в любом случае получается праздничный.

Вечером, когда совсем  стемнело,  на небе показались слабые всполохи, которые я с радостью приняла за северное сияние, и начала тормошить шедших рядом друзей, заставляя их глядеть на небо. «Какое, северное сияние! Это просто просвет в тучах», - без всяких сентиментов заявил мне Юра. Под эти разочаровывающие слова мы причалили к острову, где, судя по карте, нас ждала очередная  избушка, а на деле – очередное разочарование.  Отправившиеся на поиски дома, Ваня с Юрой минут через 10 вернулись с новостью, что и сегодня терем с балконом на море отменяется. На сей раз от избушки, обозначенной на картах, не нашлось даже пепелища. Идти 12 км до Вахтового поселка было уже лень, и пришлось снова топтать место под шатер и готовить стоянку.

«Суровая северная женщина»

В этот вечер 5 января ужин готовила  Наташа. Еще с утра Ваня обещал ей легкое дежурство у печки, но вместо этого Наташа теперь рыдала от черного смолянистого дыма, который то и дело менял направление щипал глаза и закоптил ей все лицо. Тем временем на Пашке сказалось долгое чтение про медведей и он начал все активнее высказывать анималистические идеи вроде смены вожаков стаи. Еще на перекусе он возмущался тем, что Ваня не дал ему развести костер, и вообще не дает проявить себя, поэтому теперь он собственноручно поставил сидушки на той стороне костра, где стоял, и поскольку мы с Таней и Олей, тоже сели ужинать на его стороне, торжествующе говорил:  «Девушки-то со мной!». Для укрепления своих позиций в стае, наш молодой друг даже вызвался помогать Наташе с ужином. Однако когда пришло время идти к проруби мыть котел, Пашка не проявил особого энтузиазма и все говорил, «вымою, вымою, но попозже». Ничего не говоря, Наташа взяла котел и решительно пошла в сторону проруби. «Стой! Я вымою», -  пытался остановить ее Пашка. Напрасно. Наташа, не оборачиваясь, уходила все дальше в лес. «Стой!», - не оставлял попыток вернуть ее Пашка. Мы с интересом наблюдали за этой борьбой. Пашка сделал несколько скачков к лесу, но вскоре вернулся. «УУУ», - встретили мы его возгласами возмущения. «Ну, Паша, мы думали, ты мужчина, а ты самэц», - поддразнивали его с мужской половины костра. «Ничего, далеко она не уйдет», - со знающим видом, отвечал Пашка. Надев куртку, и застегнув бахилы, он чинно направился по Наташиным следам в сторону проруби. Вскоре Наташа вернулась. Без котла. Пашка пришел позже, и, отдавая Наташе вымытую посудину, с чувством сказал: «На,  Наталья. Ну, ты суровая северная женщина».   «А ты в следующий раз веди себя хорошо, если вызвался помогать», - с достоинством  отвечала ему Наташа.

Ни бабушки, ни пирожков

Утром 6 января немного похолодало, но до -20 мороз все еще не опускался.  Ваня обещал, что обедать мы будем в вахтовом поселке Гирвас,  так что  кому надо долечат там свои ноги (это было сказано для Таня, которая  так натерла пятки, что накануне ей устроили настоящую операцию), починят снаряжение (это было сказано для Наташи, у которой сломалось крепление и порвалась ткань на бахилах) да и просто можно будет немного передохнуть.

Особо глазастые еще издали разглядели очертания домов на дальнем берегу водохранилища, и Юра, расцветая в улыбке, говорил: «На севере люди добрые. Если там кто-нибудь есть, нас обязательно накормят.  Нас уже ждет бабушка с горячими пирожками». Незадолго до этого наш штурман уже провел опрос на тему, кто сколько банок тушенки несет и, узнав, что у меня всего одна банка, всерьез обеспокоился и с тревогой повторял: «Голодный ужин. Мы же умрем с голоду». Теперь мысль о добрых северянах и бабушке с пирожками приятно грела его страдающую душу. Однако когда мы подошли ближе к берегу, стало понятно, что никакой бабушки с пирожками нам не светит. На берегу стоял, вмерзший в землю остов старого катера, выше виднелись заброшенные и разрушенные домики, кое-где, оставались лишь металлические каркасы жилищ с грязными печными трубами. Всюду было уныние и запустение. Мы словили подлип перед выходом на берег, и теперь чистились возле одного более менее уцелевшего домика. Внутри было две железные кровати, стол и печка, но очень грязно и неуютно. Посмотрев еще одну более менее пригодную для жилья избушку, Ваня брезгливо сказал, что там воняет мышами и скомандовал идти дальше по дороге.  Многодневное  ожидание прекрасного гостеприимного дома  закончилось полным фиаско.

Теперь на несколько дней вперед нам ничто не обещало ни охотничьих изб, ни поселков. Мы уходили в тайгу. Непоказательные легкие километры по озерам, по которым мы за три дня играючи прокатили больше половины расстояния всего маршрута, закончились. Теперь нас ждала тяжелая тропежка всевозможные неожиданности, в общем, как говорили командир со штурманом -  технически сложный участок...

Сочельник

Впрочем, начался наш технически сложный участок очень живописной дорогой, покрытой неглубоким пухлым снегом. Ветра здесь, в лесу, не было, тропить было нетяжело, и можно было идти в свое полное удовольствие. Изначально планировалось праздновать Рождество на Ноль-озере, но почему-то мы до него так и не дошли, и встали на стоянку прямо рядом с дорогой. Усыпанное звездами небо было совсем ясным, и земное тепло стремительно рассеивалось в космосе. Быстро поставив лагерь, мы начали заворожено глядеть, как Оля с Женей колдуют над рождественским ужином.  Нас ждал пир из двух блюд: борщ из настоящих овощей на первое и чечевичная каша на второе. Чтобы отвлечься от гастрономических мыслей, Дима,  как обычно обсуждал с Ваней детали своего спасения, а Паша с Таней затеяли игру в контакт, втянув в нее понемногу и остальных. Тем временем Олег извлек из своего рюкзака декоративные свечи и незаметно расставлял их на белых бастионах нашей снежной крепости-ямы; Юра прилежно разливал аперитив, а с неба глядела выросшая почти до половины и яркая, как прожектор, луна.

«Главное представить себя цветочком»

Юрин прогноз неумолимо сбывался. С вечера мы натопили снег для завтрака, но за ночь вода полностью замерзла, и ближе к утру было слышно,  как трескается лед в котлах. Когда мы выходили мороз был за минус 20 и заметно пощипывал. Удивительно,  но именно  в такую погоду, Таня начала представлять себя … цветочком.  Ее натертые пятки болели все сильнее, но она мужественно шла, не отставая,  и не жалуясь, а на все расспросы о состоянии ее ног отвечала: «Главное представить себя цветочком. У цветочков ведь не бывает мозолей».

 

Мы Диму в лес, а он к костру

По дороге мы тропили недолго, вскоре джипиэс показал, что нам пора  сворачивать в сторону болотистого леса. Мир вокруг нас был в рассветных нежно-розовых тонах. Солнца по-прежнему не было видно, но оно угадывалось в малиновых лентах над хребтами сопок, да золотых краях неба впереди нас. Несмотря на примерзавшие к фотоаппарату пальцы, Женька, без устали снимал на видео панорамы, которые действительно были одна краше другой. Иногда, не заметив какую-нибудь корягу под ногами, он падал, так и не выпуская из рук камеры и не отводя глаза от объектива. Идти стало немного труднее: ветки цеплялись за рюкзаки, приходилось пробираться между кустов и деревьев, особенно нелегко  приходилось Оле и  Олегу с их саночками. Но надо было идти, и по возможности не терять скорость. Стоило немного замедлиться, и становилось холодно. Во время перекуса мы, чтобы согреться, уселись чуть ли не в костер, и после окончания еды долго игнорировали Ванины призывы: «Кто готов, может выходить». Особенно Ваня подгонял Диму, чтобы тот выходил раньше и тропил. Оставались считанные дни до того, как этой жертве капитала нужно будет покинуть нас и продираться сквозь снег и холод до ближайшего населенного пункта, и Ваня настаивал, чтобы Дима хотя бы попробовал, каково ему будет идти одному.  Но Дима не сдавался.  Следуя собственной логике, он  повторял, что последние деньки хочет пройти вместе со всеми.

Вайна!

В этот наш послеобеденный переход  мы увидели Вайнатундру – 600-метровую гору, на вершине, которой, как обещал Юра, мы будем встречать восход, и наконец, увидим солнце. В золотом муаре закатного неба она заметно выделялась среди других пупырей своей высотой и мощью. Оля с Юрой, как обычно, вышедшие с перекуса раньше других, написали на снегу «Вайна», и начертили стрелки в сторону горы, чтобы никто не прошел, не заметив прекрасную цель этой второй половины нашего похода. 

А вы кто будете?

 После ужина, оттаяв у жаркого костра, мы решили, наконец, познакомиться. Проходив  с новыми друзьями почти неделю, мы так практически ничего и не знали о них. Первая не выдержала Таня и предложила, чтобы каждый рассказал о себе. Так мы узнали, что помимо того, что она красивая, быстрая девушка с заразительным смехом, Таня учитель по образованию, оставила преподавание в школе и теперь работает  помощником руководителя в крупной финско-русской компании, которая занимается продажей строительной техники. Помимо тренировок в ПКТ, она, как и Олег состоит в правлении Петроградского клуба туристов  и отвечает за работу с молодежью, а в остающееся от лично-общественной жизни время учится на заочном отделении психфака. Понемногу рассказали о себе Женя, Оля, мы с Наташей. Ваня рассказал о себе и о Юре. До Олега очередь в этот вечер так и не дошла. Было уже поздно, пора было ложиться спать. На этот вечер он так и оставался просто Олегом с яркими саночками за спиной, который чутко следил за тем, чтобы никто не загрустил по пути, и периодически объезжал нашу колонну, угощая всех вкусными ирисками.

-30, не спи!!!!

Ночь выдалась неспокойной. Я подпалила пуховку у костра, но не заметила этого, а когда стала укладываться, перья полетели по всему шатру. Сперва подумали на Пашкину куртку, Ваня даже успел отчитать его за оплошность. Но когда я обнаружила дыру на своем пуховике,  реабилитированный Пашка с хохотом расстегнул свой спальник, загреб рукой целую охапку пуха и закричал: «Ааарррр». В его всклокоченных кудрях уже осело несколько перьев, попавший в печку пух заполнил весь шатер запахом паленой курицы, в общем, это было настоящее перевоплощение оборотня. Таня заливалась хохотом, Ваня тоже уже перестал сердиться, и смеясь, отчищал от перьев свою флиску. Мне было страшно неловко.

Дежурить решили всю ночь, но по-джентельменски - только мужским составом. Первым должен был дежурить Дима, но так как я все равно зашивала пуховку и не спала, я сказала, что он может пока полежать. Когда же я закончила шить и стала укладываться, Дима почему-то не вставал, чтобы занять место у печки, и я на всякий случай, тронула его за плечо: «Принимай вахту». «Угу», - ответил Дима и шевельнулся, но не встал. Я не стала настаивать и вскоре уснула.

Ночью все проснулись  от громкого крика Оли и Жени: «Кто дежурный?! Ваня, сейчас ты дежуришь? Почему печка не горит?» «Меня никто не разбудил», - оправдывался  Ваня. «-31! мы все тут замерзнем!!!», - возмущался не то Юра, не то Женя. Оказалось, что Дима так и не встал, когда я пыталась передать ему вахту, соответственно никто не разбудил и следующего дежурного, а Женя, проснувшись среди ночи, почувствовал, что загребает горлом ледяной воздух. Они с Олей кое-как раздули затухающие угли в печурке и накидали в нее дров. Дежурство восстановили, а Диму как проштрафившегося посадили дежурить второй раз, часа в 4 утра.

Утром Наташа с Пашей вышли готовить завтрак, мороз кусался, но сколько точно градусов, они не знали и не нервничали по этому поводу. Зато когда проснулся Юра, и посмотрев на градусник, назвал страшное число «-35.5», у нас в шатре началась паника. Термометр рассчитан  всего до -38, а в этих местах мороз может опускаться до -50. Когда ртуть замерзнет, мы даже не узнаем, насколько похолодало. От этих мыслей начинало знобить даже в спальнике при  раскаленной до красна печи. Завтракать решили в шатре. Ваня замолчал и напряженно продумывал варианты дальнейших действий. Поход при -35, а то и -40 сильно осложнялся. Можно поморозиться и влипнуть в какие-нибудь неприятности. Юра начал предлагать всем уходить в Ковдор вместе с Димой. Но Ваня ничего не отвечал ему, и какое-то время молчал. Когда он снова заговорил, план у него был уже готов: мы  продолжим  маршрут  в сторону Вайнатундры и Ермпорога. Если будет сильный мороз, на гору пойдут только желающие, базовый лагерь останется на перевале, и его снимать не будут. Он  (Ваня) при сильном морозе подниматься наверх не будет, потому что у него сильно мерзнут ноги, но кто хочет, сможет пойти на вершину. Словом, Show must go on. На том и порешили. 

Солнце! отдельно, Вайна! отдельно

Пока мы завтракали, на небе появилась дымка, и сразу на несколько градусов потеплело. Мы продолжали подходить к Вайнатундре, и тропили с едва заметным подъемом наверх мимо редких худосочных  елочек и берез.  Утро выдалось непривычно ясное и светлое, а часам к 12-ти над сопками вдруг показалось солнце!  Огромное, оранжевое, оно было как настоящее чудо.  Перпендикулярно линии гаризонта через солнечный диск проходил явственно видимый морозный меч и рассекал розовато-золотое небо. Юрин прогноз встречать рассвет на Вайне сбылся раньше на какой-нибудь один день. Наша гора, все еще оставалась непокоренной. 

«Хочу с вами на Вайну!»

Солнце радовало нас недолго, минут 20-30. Пока мы вставали на перекус, оно скрылось за сопками, и нам оставалось только жаться к костру и, не отрываясь, глядеть на горячее пламя. После перекуса Ваня чуть ли не в приказном порядке велел Диме выдвигаться, чтобы он все-таки почувствовал, каково идти и тропить одному по морозу. «А вообще, подумай, если чувствуешь, что тебе не хочется идти одному, может быть, лучше пропустить работу. На самом деле ничего там за эти три дня не случится», - советовал ему Ваня. И Дима пошел вперед.   Идя потом по его лыжне, после небольшого спуска, где открывался великолепный вид на освещенную закатом гору,  мы увидели начерченные на снегу слова: «хочу с Вами на Вайну!».

Уход Паши

Вечером 8 января было -33. Диме оставалось чуть больше суток до поезда из Кандалакши, и больше 40 км неизвестно по какой дороге, если вообще по дороге, до поселка Ковдор, откуда до этой самой Кандалакши можно было доехать на автобусе. Долго разглядывая карту и советуясь с Ваней и Юрой, Дима решил выходить не ночью, а все-таки с утра после завтрака. Он уже собирал еду, и мы решали, что отделить ему от общественных едок, как вдруг Пашка заявил, что он тоже пойдет с Димой.  Это заявление прозвучало настолько неожиданно, что начался настоящий переполох. В качестве своих аргументов Пашка называл и то, что он натер ноги, и то что он не понимает, куда мы вообще идем: мол, два дня собираемся выйти к каким-то озерам, и так до сих пор ни к одному не вышли и т. д. Но на самом деле, он видно, был уверен, что отпускать человека одного, тем более в сильный мороз, нельзя, и еще накануне пообещал Диме проводить его. Пашу начали отговаривать, предлагать самые разные варианты, вроде того, что он поможет Диме протропить до буранки, а затем вернется к нам или вообще пойдет ночью тропить, к утру вернется, продолжит маршрут с нами, а Дима по его лыжне пойдет в Ковдор и т.д. и т.п. Чем дальше, тем нелепее становились предложения. Но в итоге порешили, что Пашка пойдет с Димой до Ковдора, если удастся, поменяет билет и уедет с Димой домой. Жаль было терять сразу двух бойцов, но можно было только уважать товарища за добровольное решение отказаться от продолжения похода ради безопасности друга. Напоследок Пашка отличился на кухне. Порубив топором морковку и луковицу, он сварил на ужин наваристый суп, а затем и макароны с тушенкой, которые были съедены на ура. Ободренный своим кулинарным успехом, он уже вне дежурства попросил приготовить еще и  завтрак, и утром  нас ждала нежнейшая манка с сухофруктами  и густое, сладкое какао.

Туземцы!

Кроме вкусного завтрака, утром нас ждал еще один приятный сюрприз – мороз отступил, было всего -24, и дышалось заметно легче. Не затягивая прощание с покидавшими нас друзьями, мы пожелали друг другу удачи и продолжили путь к Вайне.

Мы понемногу поднимались вверх, и судя по всему шли на перевал. Пошел снег, небо было пасмурное, и не похоже, что готовилось проясниться. Перекус сделали на перевале, под белой шапкой Вайны. Отсутствие двух героев заметно сказалось на полноте наших мисок, начинало постепенно исчезать чувство легкости после еды. Да и никак не оставляло ощущение, что нас стало мало. После обеда мы скатились на дорогу и, пройдя по ней немного, вскоре услышали рев моторов. Обогнав нас и подняв вихрь снега, перед нами резко затормозили два снегохода.  Осадив свои машины и спешившись, два здоровых мужика  почти с восторгом разглядывали нашу группу. «Мы едем и думаем: ё-моё лыжники!», - чуть не хохоча, начал говорить нам один из них в меховой ушанке, у которой одно ухо было лихо задрано к затылку, а другое болталось у шеи, - «А вы, наверное, думаете: ё-моё туземцы! Ну, ребятки, вы молодцы. Мы-то сами и за водой пешком не ходим», - все с таким же восторгом продолжал мужик в ушанке.  У его товарища на голове было что-то похожее на шлем летчиков времен второй мировой войны. Оба как только остановились, курили одну сигарету за другой, и засыпали нас вопросами: откуда мы, куда идем и как спасаемся в такие морозы.  Достав свои  черно-белые карты, и взяв у Юры его цветные, они стали показывать нам, где есть избы. Как они рассказали, изб раньше было очень много, но из-за какой-то нелепой  вражды охотников между собой, многие избы пожгли, оттого же, по их словам, и Вахтовый поселок находился в таком запустении. «Куда бы вам сейчас поближе пойти, чтобы переночевать?», - обдумывали между собой охотники, -   «А, дак вагончик у нас тут есть на озере. Вы сейчас идите по нашему следу, а мы повернем там, куда вам надо идти. Там все и разместитесь», - придумали они. Напоследок мы спросили, не знают ли они прогноз погоды. Они знали: оказывается, мороз продержится еще дня два, а потом начнется резкая оттепель, до плюса. Вот-те на! Это было очень неожиданно.

Грустный вагончик

Следуя по свежей буранке, мы вскоре вышли на небольшое озерцо, на берегу которого действительно обнаружили заметенный сугробами вагончик.  Видно, на крепких, здоровых охотников мы произвели какое-то уж очень  жалкое впечатление, коль они решили, что  мы легко расположимся на ночь в этом  железном домике максимум четыре на полтора метра.  Все убранство этой охотничьей берлоги составляли заставленный какими-то банками стол да две лавки вдоль стен. Когда местная печурка раскочегарилась, внутри стало жарко, как в парилке, однако чтобы вскипятить котел с натопленным снегом ее мощности не хватало, так что пришлось объявить вагончик столовой, а для приготовления ужина развести костер снаружи. Но самое главное, внутри было как-то особенно неуютно, на меня вдруг навалилась сильнейшая апатия. Поэтому сразу после ужина я оставила друзей обсуждать кривые дорожки, которые доводят людей до туризма, и ушла к костру. Над головой светила почти полная луна, заливая ярким светом белую чашу небольшого озера, но я с трудом могла оторвать взгляд от жиденьких язычков костра. Незаметно к костру  подошел Юра. Он тоже показался мне невеселым.  «Это дрова для завтрака, нельзя их жечь, ругать будут», - сказал он мне, не обвиняя, а как будто по-дружески предостерегая. Мы завели неспешный, довольно  грустный разговор, каждый о своем, а когда скудные полешки почти перестали греть, пришлось вернуться  в избушку. Там уже все отговорили и готовились пойти спать.

На какое-то время в вагончике остались только мы с Наташей, на ее лице было то же погруженное в себя, безрадостное выражения, какое было незадолго перед тем у Юры и, видимо у меня.  В этом походе она, вообще, нередко напоминала мне строки Жуковского:  «Молчалива и грустна милая Светлана», а этот вагончик, похоже, обладал особым свойством навеивать грусть и меланхолию.  Впрочем, внезапно все переменилось: и вагончик, и мы.

Хозяева тайги

Когда мы уже собрались ложиться спать, на озеро вдруг ворвались и резко затормозили напротив вагончика  три снегохода.

- А мы уже к себе в избушку съездили, поспали, поели и дай, думаем проведаем, как там ребятки устроились, - весело приветствовали нас наши гостеприимные хозяева-охотники.

Теперь их было трое. Вместе с нашими прежними знакомыми, Лехой и дядей Мишей, приехал еще новый мужик. Звали его дядя Женя. Все трое были невероятно колоритны. Но если Миша с Лехой, как они себя называли, по манерам, разговору и внешнему виду  были настоящими заядлыми  охотниками, то дядя Женя и лицом, и манерами представлял совсем иной тип. Он кого-то напоминал мне, и только после его отъезда я поняла кого - одного моего университетского преподавателя. Он говорил чуть иронично, при этом излагал мысли грамотно и очень интеллигентно. Дядя Женя был неместный, он приехал в заполярье с Урала в пору  комсомольских строек, да так и остался. Невероятно начитанный, он с удовольствием рассказывал, и был талантливым рассказчиком. Больше всего меня поразили его истории о партизанах времен русско-финской войны. Он рассказывал, как партизаны ходили по этим лесам с рюкзаками по 60-70 кг. Разводить костры им было нельзя, враг мог учуять дым, поэтому питались они всухомятку, крупой, сухарями или что у них там было в пайке. Спать ложились, как куропатки, прямо в снег, да и то минут на 15.  А встанет такой боец после сна, постучит  по бокам руками, чтоб отогреться, и снова в путь. Иногда они приходили на хутора, ели, отсыпались, отогревались, а чтобы хозяева их не выдали, убивали всех, от мала до велика - другого выхода у них не было, иначе бы убили их.

Дядя Миша с Лехой, напротив, говорили по-простому, приправляя речь емкими, ухватистыми словечками. У обоих была невероятно живая мимика, и оба почти синхронно курили одну сигарету за другой. Рассказывали они азартно, в основном свои охотничьи байки и даже подарили нам расплющенную пулю, которую вытащили из разделанного сегодня лося.

«А давай-ко мы вам дровишек привезем», - видимо устыдившись за наш хилый костерок, предложил дядя Миша, и прихватив в помощники Олега, охотники мигом укатили. Вернулись они с прекрасной сахарной сушинкой, которой нам с лихвой хватило на вечерние посиделки  и на приготовление завтрака. Когда на небе  показались белые мутноватые пятна, охотники, будто вручая нам щедрый подарок, стали указывать: «Во, смотрите, северное сияние». Посмотрев, Юра подтвердил: на этот раз точно оно. Больше всех ликовала по этому поводу Таня - не зря она ехала на север, увидела-таки настоящее северное сияние.

Когда же дяди Миша стал рассказывать про то, как он, поддавшись на уговоры жены, ездил на Черное море, и промучившись день в шезлонге, стал просить сдать билеты и вернуться домой, он мог бы потягаться в артистизме с Задорновым.  Леха тоже подвергался искушению отдохнуть на юге, но держался тверже: на все просьбы жены поехать к морю он всегда отвечал: «на Белое хоть завтра, на Черное – никогда!».

У этих мужиков была приличная работа в Ковдоре, дядя Миша, работая эскаваторщиком на карьере получал, тысяч 70. Получал он их, конечно, не просто так, работа была тяжелая и вредная, в том числе связанная с радиационным облучением, но дядю Мишу это обстоятельство, судя по всему, не сильно огорчало.  Зато у него отпуск 76 календарных дней, так что один месяц в году, не считая выходных и праздников, он мог целиком заниматься  рыбалкой, а еще один месяц охотиться. Собравшись у костра, и поддавшись жизнерадостности и азарту наших гостей-хозяев,  мы проговорили до поздней ночи. Пока дядя Миша с Лехой травили охотничьи байки, дядя Женя со своим тезкой увлеченно обсуждали политику и судьбы цивилизаций. Охотники явно были рады пообщаться с незнакомыми людьми и не хотели уезжать. Не раз они уже почти собирались идти к своим снегоходом, как  какое-нибудь слово вызывало в их памяти новые воспоминания и истории, и разговор продолжался. Только часам к трем ночи мы в очередной раз поблагодарили друг друга и пожелав удачи, простились.

Гора не пустила

С утра ужасно хотелось спать, поэтому командирское решение отказаться от покорения Вайны, было воспринято стоически и без особых огорчений. Мороз резко сбавил, градусов до 10, не больше, небо было затянуло тучами, и в такую погоду мы сверху все равно ничего бы не увидели. Кроме того, если дело, действительно, шло к оттепели, нужно было торопиться, чтобы не  схватить подлип на озерах, по которым должна была проходить финальная часть нашего маршрута.

СМС с большой земли

Пройдя немного назад по вчерашней буранке, мы спустились на систему озер, и снова замелькали легкие незачетные километры, правда, ненадолго.  Вскоре мы вышли на дорогу, и тропили, что называется от забора до обеда, и от обеда до темноты. Как бы насмешливо это ни звучало, ужинать мы сегодня снова должны были в избушке. Более того мы в нее верили, поэтому даже когда уже стемнело, мы штурмовали какую-то гору, чтобы, перевалив через нее, спуститься к речушке,  по речушке дойти до озера, а по озеру незачетно лететь к острову с заветной избой.  И все вроде бы шло по плану, да вот только на последнем озере мы, деревянные, начали то и дело хватать подлип, а у Олега сломалось новосибирское крепление – этот поход стал просто кризисом новосибирских креплений, сперва они ломались под Ваниными ногами, теперь жертвой пал Олег. Зато в темноте этого огромного озера, наконец, прорезался Мегафон. И тут же пришло сообщение от Димы: «Мы в ковдоре в гостинице. Все ок. До ковдора тропили 9 км, затем по буранке. С утра едем на автобусе в кандалакшу». Ууух. Дима спасся, в назначенное время он появится на работе. Можно считать, что главная миссия нашего похода выполнена. Теперь оставалось спастись нам.

На грани раскола

На подходе к заветному острову, где нас должна была ждать избушка, мы попали в изрядную лужу, и долго отчищались от подлипа. Тем временем Юра с Ваней рванули вперед искать наше счастье. Я старалась изо всех сил не верить в избушку, чтобы не разочаровываться. Но тут раздался победный крик:  Есть! Она есть, наша праздничная избушка! Нас ждал прекрасный деревянный сруб со стеклянной дверью, большими окнами, мощной печкой и широкими нарами. 

Перед ужином командир со штурманом посмотрели карту и тут Ваня затеял серьезный разговор. До Енского поселка, где мы должны были сесть на подкид до Кандалакши, оставался максимум день пути.  Однако до нашего поезда у нас еще двое суток. Желающие могли бы провести еще один день в избушке, катаясь по окрестным островам, а послезавтра выдвинуться с утра и не спеша двинуться в Енский поселок, но сам Ваня планировал уже завтра, добраться до Кандалакши, по возможности поменять билет и уехать в Питер.  Юра тоже хотел вернуться раньше. Олег с Таней из-за натертых и сильно болевших Таниных пяток, с удовольствием восприняли эту идею. Меня эта мысль тоже вполне устраивала. Погода очевидно портилась, и мне нисколько не улыбалась перспектива остаться в избушке и, ковыляя на 10-килограммовых каблуках подлипшего к лыжам снега, бродить  между пустынными островами. В город мне было спешить незачем, но отмывшись в местной гостинице, я бы с удовольствием погуляла налегке денек в окрестностях Кандалакши. «А ты как думаешь?», - спросил Ваня Наташу. «Мне не очень хотелось бы раньше выходить в цивилизацию. Но если будет подлип, оставаться, наверное, не стоит», - не очень уверенно отвечала  она. «Ну а ты Женя?»  Женя лежал на нарах, глядел в потолок и был очевидно расстроен. «Я, как Оля», - упрямо повторял он. Когда Ваня все-таки настоял, чтобы он высказал свое собственное мнение, Женя с горечью ответил: «Лично я считаю, что это неправильно раньше времени выходить в цивилизацию. Не для того мы уезжали из города и отпрашивались на работе, чтобы раньше времени туда возвращаться». «Я тебя понимаю. Так оставайся в избушке, покатаетесь еще денек», - предлагал ему командир.  Но Женя чувствовал, что Оля хотела бы вернуться пораньше, и весь оставшийся вечер и следующее утро наш друг был хмур и явно переживал из-за неожиданного сокращения маршрута. В итоге раскола не получилось. Уходить решили все.

Главное, не торопиться

Утро 11 января выдалось непривычно теплое. Судя по тому, как на пороге настойчиво капало за воротник, температура, была близка к нулю. Когда полностью рассвело мы были уже у Ермпорога, который оказался широкой и довольно бурной рекой, Жене даже посчастливилось увидеть там  выдру. После порога оставалось только пройти через озеро, и затем километров семь прокатить до Ёны. Времени до подкида оставалось достаточно, и главное, было не торопиться.  За спиной у нас оставались довольно высокие горы, среди которых, поддразнивая нас, глядела непокоренная Вайна, впереди же сопки были значительно ниже. Можно было не спеша смаковать весь этот заключительный этап пути и разглядывать хоть каждый оттенок неба. Когда пришло время обедать, мы съели не только штатный перекус, но и макароны с лишнего дня. Теперь не нужно было лезть в костер, чтобы согреться, можно было снять шапки и расслабиться. Я позвонила Диме, он был уже на работе, наверное, пил сладкий чай из чистой керамической кружки. Он вкратце рассказал, как они дошли до Ковдора и сказал, что Паше не удалось поменять билет, так что он ждет нас в гостинице в Кандалакше. Вышли в четвертом часу, когда в просветах неба уже розовели полосы вечерней зари, и вскоре увидели огни Ёны. Оставался совсем небольшой участок озера, а за ним виднелся мост и проходившая через него дорога - наша дорога к поезду.

Началось. Нас заметили

Чувствуя себя коварными диверсантами, мы поднялись по высокой насыпи моста, перелезли через ограждение, и оказались на шоссейной дороге. И тут началась новая, детективная часть нашего похода.

Не прошли мы и 500 метров, как дорогу нам преградил здоровый черный автомобиль, из которого вышел молодой человек в военной форме и поинтересовался, почему мы прошли мимо их КПП. В это время второй автомобиль преградил нам путь к отступлению. «Мы не знали, что здесь КПП. Мы заканчиваем поход и идем на поезд. Разве здесь погранзона?», - оправдывались мы. О КПП мы, по правде говоря, знали, но идти туда нам было не совсем по пути.  «Нет не погранзона, но у нас здесь пропускной пункт», - все так же вежливо отвечал молодой человек, - «пройдите, пожалуйста, к нам на КПП, мы должны записать ваши паспортные данные в журнал». «У нас поезд до Кандалакши, мы успеем?», - пытался было уговорить  пограничника Ваня. «Успеете», - спокойно отвечал тот и не двигался с места. Но тут  Ваня достал предусмотрительно напечатанную еще в городе бумагу,  в которой мы все были забиты с паспортными данными как группа туристов от Клуба туристов Санкт-Петербургского Государственного Университета. Пограничнику оставалось только проверить наши паспорта и сверить их с данными на представленной ему бумаге. На этот раз нам повезло. Отпустили.

 

Путаем следы

Когда мы загрузились в вагон подкида, наши знакомые пограничники были уже там. «Это вы нас встретили на дороге?», - беспечно спросила я. «Да», - сдержанно улыбаясь, ответил один из молодых людей. Впрочем, нами, они, кажется, больше не интересовались. Проверив  паспорта у других немногочисленных пассажиров, они только уточнили еще раз, куда мы едем, и сошли.

Между тем наши планы начали кардинально меняться. Еще по дороге к Енскому поселку Ваня решил, что ему незачем возвращаться в город раньше, и уже планировал провести день в Кандалакше. Но Женя, который тоже не имел желания возвращаться в цивилизацию предложил ему останавливаться не в гостинице в Кандалакше, а в Полярных Зорях, в квартире у Витька, которая теперь как раз должна была быть свободна. Предложение ехать в Полярные Зори и покататься денек на местном горнолыжном курорте поддержали все, кроме Юры, который надеялся все-таки поменять билет и сегодняшним поездом уехать в Питер. В итоге Юра поехал дальше до Кандалакши,  остальные же сошли раньше, на станции Пинрозеро, в 5 км от Полярных Зорь.  

Не включая фонарики, мы тихо съехали на лед  озера, и ориентируясь на огни светившегося впереди города, двинулись вперед.

Наших взяли

Зори не пускали нас. У нас, деревянных, начался подлип, у Вани в очередной раз сломалось новосибирское крепление.  Но мы упрямо шли вперед, и примерно через час были уже на темном берегу, на окраине города. Оставив Наташу с Олегом ждать остававшихся на озере товарищей, мы с Ваней побежали к маме Витька за ключами от квартиры.

Мы спросили человека 4 прежде, чем отыскали нужный адрес.  Улицы в Полярных Зорях оказались проложены по такой странной и понятный одним местным градостроителям системе, что пришлый человек вынужден был на каждом новом повороте или в каждом новом дворе  спрашивать, как пройти дальше.  Мама Витька, Зинаида Павловна, встретила нас очень приветливо и подробно объяснила, как найти квартиру.  Когда мы снова оказались на улице, я позвонила Пашке узнать, как у них с Юрой дела. «Мы на вокзале. Нас тут, пограничники встретили», - как-то неопределенно отвечал с того конца Пашка, - «Ну, пока, передавай привет Ивану», - быстро завершил он разговор и отключился. Шутит, может быть, с надеждой подумала я, но было уже не смешно.

Квартира 13

В это время у нас, в Зорях, события развивались почти, как в «Мастере и Маргарите». К искомому  дому мы вышли почти сразу. Это оказалось длинное строение вроде гармошки. Вошли в первый же подъезд, поднялись на лифте на 4 этаж, и как нам и было сказано, нашли квартиру номер 13. Однако прежде чем открывать дверь, Ваня нажал на звонок, так, на всякий случай.  И тут мы услышали…. шаги. Нам открыл мужчина. Шел  11-й час, но он был вежлив. Это была не та квартира. Тут я вспомнила, что Зинаида Павловна, называя нам адрес, произносила цифру 3. Наверное, имелся в виду корпус 3 или третья парадная. Мы снова вышли на улицу. Корпусов 1,2,3 у дома очевидно не было. Зато на каждом выступающем секторе этого дома-гармошки значились буквы: А, Б, В... Сразу пропустив, А и Б, мы вошли в самую дальнюю парадную. Поднявшись на 4-й этаж, безошибочно подошли к  квартире 13. На всякий случай, Ваня снова позвонил. Немного подождали. И… снова услышали шаги. Снова попросили прощения и выбежали на улицу. Еще раз осмотрелись. Ага!  мы почему-то сразу бросились в корпус  Г, пропустив В, хотя эта литера, видимо, и обозначала искомый корпус  3. Попробуем-ка пойти туда.  Дергаем входную дверь – ура, она закрыта, значит, уже по ключу от домофона можно будет понять, на месте мы или нет. Подносим ключ к замку -  сработало. Не позволяя себе слишком сильно радоваться, поднимаемся на 4-й этаж, безошибочно находим квартиру 13. Звоним. Тихо. Ждем немного еще. Опять тихо. Можно доставать ключи.  Они подходят. Дверь открывается. Мы в квартире – теплой сухой квартире с  ванной и электрической плитой, и внутри никого нет.

А где еще 7 туристов?

Во время наших поисков я смогла дозвониться до Пашки. Голос снова был весел:  их отпустили. А поскольку поменять билет Юре не удалось, наши друзья собирались взять машину и приехать к нам. К полуночи мы все собрались на кухне. В городе оказались круглосуточные магазины, и стол у нас ломился от еды. Постепенно даже Женька оттаял, и уже не огорчал Олю своим опущенным видом. Мы увлеченно  слушали, как  Пашу с Юрой встретили на вокзале в Кандалакше пограничники и удивленно спросили, где еще 7 туристов? Юре пришлось писать объяснение и в очередной рас отчитываться о нашем маршруте. Больше всего пограничников интересовало, кто в Мурманске подвозил нас до Верхнетуломского водохранилища, но Юра почти искренне ответил, что это знает только руководитель, и его благополучно отпустили. В свою очередь Пашка рассказал, как после отъезда Димы он скучал в своем почти люксовом одноместном  номере в Кандалакше:  билет ему поменять не удалось, а местный краеведческий музей был закрыт. 

Лысая гора!

Последний день нашего похода мы рассчитывали провести красиво: взять на прокат горные лыжи и смаковать глинтвейн на местном куршавеле с мистическим названием «Лысая гора». Оля с Женей и Юрой не поддержали эту буржуйскую идею и остались в квартире, поэтому на шестерых мы легко взяли два такси (благо, что стоило это удовольствие 130 рублей за машину) и как были, в своих прокопченных штанах и ветровках,  покатили на курорт.

Шел снег, и склон был подсвечен прожекторами. Всего несколько человек выписывали на горе интегралы, и мы уже предвкушали веселое катание. Но оказалось, что понедельник на Лысой горе выходной день. А был как раз понедельник. Значит, никакого проката снаряжения и никакого глинтвейна. Работал только подъемник.  При том, что цены на прокат лыж и услуги подъемника были более чем гуманные (за 1000 рублей можно было полностью экипироваться и кататься целый день), было особенно обидно.  Для утешения решили хотя бы подняться на гору. Паша с Ваней поспорили на бутылку мартини, кто быстрее добежит до верху, но почти сразу стало понятно, что Паша проявил не то необоснованную самонадеянность, не то намеренное благородство. В своих старых чуть ли не армейских ботинках он скользил, падал на четвереньки, и цеплялся за снег руками и как мог карабкался вверх, в то время, как Ваня, уверенно подрабатывая локтями, мощно бежал  к цели. В итоге вечером мы наслаждались купленными Пашой розовым мартини с гранатовым соком.  Наверху же горы из-за метели было почти ничего не видно, кроме фонарей, освещавших трассу, поэтому на склоне мы задерживаться не стали, внизу нас уже ждали такси.

А теперь вы расскажете нам, куда ходили и что делали

Возвращаясь с Лысой горы, мы зашли на вокзал и докупили билеты, чтобы покрыть разницу пути  от Полярных Зорь до Кандалакши. Юра же с Олей и Женей посчитали, что будет дешевле добраться до Кандалакши на автобусе и поэтому ушли вечером часа на два раньше нас. Как же правы они были...

Когда около полуночи мы вшестером  вошли в здание вокзала Полярных Зорь  и стали ждать поезда, к Паше подошли какие-то парни, и поздоровались с ним. Паша парней узнал, но их присутствие явно не вызвало у него радости. «У друзей, значит, были», - как-то язвительно говорили они нам, - «Хорошие вы люди, если у вас столько друзей».  «А где ваш руководитель-то?», - спросили один из парней. Теперь было уже понятно, что  это были те самые «пограничники» или кто они там были, что встретили Юру с поезда в Кандалакше.  «Ваня, с тобой хотят пообщаться», - позвал Паша Ваню. «Иван Храбрых», - уже полным именем обратились к Ване наши преследователи, - «ну пойдем, Ваня, поговорим». Их было трое, все в гражданском, еще один держался чуть поодаль, следя, чтобы никто не помешал разговору. Беседа длилась минут пять, а может быть, десять. Когда Ваню отпустили, то говорили с ним напоследок почти ласково, желая удачи и приглашая приезжать еще. «Я надеюсь, что у наших друзей не будет неприятностей», - спрашивал тихо Ваня. «Нет, конечно, они же ничего не сделали», - сладчайше отвечали ему. Видимо, все-таки вытрясли все явки и пароли.  Лицо у Вани было потерянное. Неужели мы можем стать невольной причиной неприятностей для Аниных родителей, их знакомого, который нас подвозил, Витька, его Мамы  – для всех людей, которые были так добры к нам?
Когда мы с Наташей, Пашей, Таней и Олегом садились в свой вагон (Ваня должен был ехать в другом вагоне), проводница встретила нас словами: «а, вас тут пять таких». Мы этому уже не удивились. Удивительно было то, что  девушка совершенно искренне матернулась, пытаясь понять, почему у каждого из нас по два билета: от Полярных Зорь до Кандалакши и от Кандалакши до Питера.  Неужели ей этого не объяснили? Все ведь так просто: каждый год мы с друзьями ходим в новогодний поход…

 

Продолжение следует.  В 2010 г.

 

P.S. Судя по опросам друзей, спустя две недели после нашего возвращения из похода ни к кому из наших «сообщников» заполярные пограничники не приходили и, можно надеяться, что в ходе этого мероприятия никто не пострадал.